Франсин Риверс - Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

— Тогда что я, по–твоему, должен делать?

— В первую очередь, помни об Иисусе, Творце веры. Будь ревностным служителем, но будь при этом терпелив. Именно любовь заставила Господа оставить Свой небесный престол и стать таким же человеком, как мы все. Именно по Своей любви Он пошел на крест, а потом воскрес из мертвых. И именно любовь поможет твоему народу прийти к Нему.

— Мой народ не понимает любовь. Он понимает силу.

— Нет такой силы на земле, которая может победить любовь Бога в Иисусе Христе.

Атрет едко рассмеялся.

— И это говорит человек, который когда–то приложился рукоятью своего меча к моей голове. — Он сел на пень и удрученно запустил руки в свои волосы.

— И не идеален, — сказал Феофил, широко улыбнувшись. Он присел на корточки и взял с земли сосновую шишку. Несколько семян упало из шишки ему на руку. — Скажу тебе только то, что сказал Иисус. — Отбросив в сторону шишку, он зажал в ладони семечки.

«Вот, вышел сеятель сеять; и когда сеял, случилось, что иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на каменистое место, где не много было земли, и скоро взошло, потому что земля была не глубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и терние выросло и заглушило семя, и оно не дало плода; и иное упало на добрую землю и дало плод, который взошел и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят и иное сто».

Феофил разбросал сосновые семена.

— Ты, я и Рицпа будем сеять Божье Слово среди твоего народа. — Он встал. — Вырастет семя, или нет, Атрет, — это уже не наша забота. Это решать Господу.

Когда они возвращались, Фрейя и Вар стояли перед длинным домом. Увидев их, Фрейя испытала явное облегчение. Она протянула подошедшему Атрету руки.

— Я проснулась, а вас не было.

Атрет взял мать за руки, нагнулся и поцеловал в обе щеки.

— Каждое утро, как только начинается день, мы молимся.

— Так рано?

Атрет посмотрел на Вара, угрюмо стоявшего в стороне. Он отпустил мамины руки и направился к брату.

— Ты всегда мне верил, Вар. Ты шел за мной в бой. Ты сражался со мной бок о бок. Никакой другой брат не проявил столько храбрости, сколько ты. — Атрет протянул ему руку. — Я не хочу никакой вражды между нами.

— И я, — отозвался Вар, пожав протянутую руку и затосковав по тем старым временам, когда они смеялись и пили вместе. Прошло одиннадцать лет, и его брат, наконец, вернулся… И привел с собой черноволосую жену из других стран, сына, а еще римлянина, которого он называет своим другом, и какого–то нового Бога. Разве можно после этого надеяться, что все будет по–старому?

— Надо пасти скот. — Этими словами Вар как бы подчеркнул, что та земля, которой он сейчас владел, теперь вернется к брату. Его охватили негодование и ревность.

— Феофил может нам помочь.

— Пусть он держится от меня подальше, или, клянусь Тивазом, я убью его.

Вар повернулся и пошел прочь, Атрет направился было за ним, но Феофил схватил его за руку.

— Не трогай его. Совсем недавно ты сам испытывал ко мне подобные чувства.

Атрет отдернул руку, но сделал медленный вздох, заставив себя сдержаться. Феофил был прав. Терпение… Необходимо терпение.

— Чтобы я занял достойное место среди вашего народа, мне потребуется время.

— Место! — Фрейя в ужасе уставилась на Феофила. Затем она бросилась к сыну. — Ты не можешь позволить ему остаться среди нас. После всего того, что Рим сотворил с нашим народом.

— Феофил наш гость, мама, и я сам пригласил его сюда, — сказал Атрет, видя, что и она тоже выступает против него. — Как брата, а не как римлянина.

— Я благодарна ему за то, что он спас тебе жизнь, но вчера вечером всем стало ясно, что этому римлянину среди нас не место.

— Значит, ты прогонишь и меня? Он останется с нами!

— Что с тобой? Римляне убили твоего отца! Они убили Рольфа, Дульгу, половину нашего племени. Среди нас не осталось человека, который не пострадал бы от рук римлян! И ты еще осмеливаешься приводить сюда этого человека и давать ему кров?

— Да, осмеливаюсь.

Фрейя повернулась к Феофилу.

— Они убьют тебя.

— Да, я знаю, — тихо согласился Феофил.

Она удивилась, увидев, что римлянин совершенно не боится смерти.

— Ты думаешь, этот твой Бог тебя защитит? Да каждый хатт почтет за честь расправиться с тобой.

— Если кто–нибудь хоть пальцем его тронет, будет иметь дело со мной!

— Тогда тебе придется иметь дело со всеми, кто здесь остался! Ты настроишь против себя свой собственный народ. — Ни до кого из них, судя по всему, предупреждения Фрейи не доходили. Атрет смотрел на нее с каменным выражением лица, римлянин — с сочувствием. Фрейя знала упрямство своего сына, поэтому воззвала к здравому смыслу Феофила. — Атрет называет тебя своим другом. Что с ним будет, если ты останешься?

— Но если я уйду, ему будет еще хуже.

Фрейя снова, уже в который раз, была потрясена его словами, потому что опять почувствовала исходящую от римлянина какую–то огромную силу.

— Какую власть ты имеешь над моим сыном?

— Никакой, моя госпожа.

Несмотря на его заверения, Фрейя боялась. Она почувствовала трепет и холод, и на нее сошел дух прорицания. «Не сейчас, — в отчаянии думала она, тщетно пытаясь отогнать его. — Не сейчас!» Взор ее помрачнел, перед глазами появились какие–то образы, движущиеся, но неотчетливые. «Нет», — застонала она, почувствовав, что слабеет, по мере того как ею овладевает огромная сила. Она увидела, как Рицпа сидит в лесу и плачет, обнимая какого–то мужчину. Потом она увидела кровь.

— Мама, — произнес застывший на месте Атрет. Такое выражение глаз он видел у нее раньше и знал, что это означает. — Что ты видишь?

— Госпожа Фрейя, — сказала Рицпа, встревожившись и порываясь ей помочь.

Атрет придержал жену за руку.

— Не мешай ей!

— Она нездорова.

— У нее видения. Не нужно ее трогать в такие минуты.

Фрейя боролась и не могла устоять против того, чем была одержима. Ее веки дрожали, глаза закатились, ее сильно трясло.

— Такого раньше я никогда не видел, — сказал Атрет, боясь прикоснуться к матери, чтобы не сделать ей еще хуже.

— Смерть. — Фрейя сжала в руке свое украшение и ужаснулась. — Я вижу смерть! — Она застонала. Но чья это смерть? Она не могла отчетливо разглядеть умирающего человека. Видение становилось все ярче. Кто–то — или что–то — находилось с ними в лесу в этот момент. Это было чем–то темным и зловещим.